128 / 309
ІОРКТОНЪ.
125
— Зачѣмъ ты ее убила? — серьезно спросилъ
пожилой духоборъ въ мохнатой шапкѣ и съ посо-
хомъ въ рукахъ.
— Какъ зачѣмъ? — возражала женщина. —
Вѣдь это змѣя !
— Нѣтъ, ты постой, — настаивалъ духоборъ, —
почему она змѣя ?
— Какъ почему? — кипятилась женщина; —
вѣдь кусается, тварюка!
— A развѣ она тебя укусила? — спросилъ защит-
никъ змѣи.
— Дамся я! — сказала женщина съ негодова-
ніемъ. — Она черезъ дворъ лѣзла...
— А ты что? — допытывался оппонентъ.
— А я за ней съ палкой поднялась! — сказала
женщина.
— А она что?
— А она побѣгла! — сказала женщина. —
На,
небось, не убѣжала, — прибавила она торжествую-
щимъ тономъ.
— Ну, вотъ,—спокойно доказывалъ оппонентъ,—
она себѣ лѣзла по своему дѣлу, никого не трогала, а
ты на нее кинулась, какъ разбойникъ. Ты говоришь,
она кусается, а я вижу, ты ее укусила, а не она тебя.
Значитъ, по всему выходитъ, не она, а ты змѣя...
Въ отношеніи вегетаріанства Алдоша заходилъ
гораздо дальше большинства и не хотѣлъ дѣлать
никакихъ уступокъ.
— Мясо исти — разбой, — говорилъ онъ, — а
молоко — грабежъ. Теленочекъ все одно, что ре-
бенокъ. А ты что бы сказалъ, кабы у твоей жены
изъ-подъ ребенка молоко отбирали?
Алдоша, разумѣется, также не признавалъ за
людьми права употреблять скотъ для работы.