24 / 309
ВИННИПЕГЬ.
21
будто эта женщина разговариваетъ сама съ собой
или съ кѣмъ-то невидимымъ, кому она не рѣшается
посмотрѣть въ глаза.
Множество ребятишекъ, маленькихъ, грязныхъ,
полунагихъ, ползали во всѣхъ углахъ и кувыркались
на грудѣ рухляди. Ихъ было такъ много, что они
скрадывали пустоту барака и какъ-то придавали ему
жилой видъ.
— Чьи же эти дѣти? — невольно спросилъ я,
когда нѣсколько оборванцевъ, свившись въ живой
клубокъ, скатились съ груды тюфяковъ, прямо миѣ
подъ ноги, не переставая на ходу тузить и щипать
другъ друга.
Женскій кружокъ тотчасъ же вывелъ меня изъ
недоумѣнія.
-— У мене шестеро, — сказала простоволосая
баба, — тутай въ Me л и г р а н ѣ. Та двое на улици,
та одинъ съ батькомъ ушелъ.
— Та и у меня тоже девьять, — сказала ея со-
сѣдка съ лѣвой стороны, толстая, съ краснымъ лицомъ,
одѣтая съ патріархальною простотой, въ длинную
холщевую рубаху, подпоясанную шерстянымъ гайта-
номъ. — У Дуни тоже девять, — прибавила она. —
Вси здисяй въ Т е л е г р а м ѣ.
Она ткнула пальцемъ въ грудь третью участ-
ницу кружка, маленькую сморщенную старушенку,
потомъ указала рукой въ уголъ на группу копошив-
шихся ребятишекъ. М е л и г р а н ъ и Т е л е г р а м ъ ,
очевидно, составляли видоизмѣненіе непривычнаго
слова э м и г р а н т ъ и обозначали эмигрантски баракъ.
Молодуха съ больными глазами помолчала, не
поднимая глазъ съ земли.
— А у мене нема ни едного, — наконецъ ска-
зала она. — Ни дітей,- ни чоловіка!.. Я сама една!..