6 / 17
6
селили их в «общественном доме», как писал автор записки о духоборцах
17
, видимо, в
Сиротском, который стоял на отшибе, чтобы и духоборцы не развращались, и чужие
лишнего не увидели.
«…доверенные внушали духоборцам, что все прочие люди есть им враги и
утверждали их в том, что не должно никому постороннему объявлять об образе их жизни и о
том, что между ими происходит. Кто же сие преступал, то тот отрешался от их общества и
коего жизнь всегда была в опасности»
18
, - писал в 1840 г в рапорте Новороссийскому
генерал-губернатору мелитопольский земский исправник. В секте было развито
доносительство. Современник, хорошо знавший жизнь духоборцев на Молочных Водах,
отмечал, что они не имеют доверия друг к другу, следят друг за другом, мстительны. Этот же
автор писал, что «сокрытие преступлений, содеянных единоверцами, есть долг и обязанность
духоборцев»
19
.
Духоборцам было запрещено обращаться в суд; все тяжбы и конфликты между
членами секты решались внутри общества. Это делалось опять же для того, чтобы
духоборцы как можно меньше соприкасались с внешним миром, особенно с местной
властью, чтобы не давать посторонним возможности вторгаться в жизнь Духобории,
выведать еѐ тайны. Отсутствие судебных дел рассматривалось чиновниками как показатель
добродетельности духоборцев. Таврический губернатор Лавинский, неоднократно бывавший
в духоборческих слободах, сообщал Херсонскому генерал-губернатору Ланжерону в 1817 г.,
что за пьянство у духоборцев строго взыскивается, о воровстве и других пороках «с самого
их переселения сюда не было замечено, и сие тем более доказывается, что ни в одном суде
Таврической губернии не производилось о сѐм дел»
20
.
При Капустине дел в судах действительно не было, т.к. в секте были установлены
очень строгие порядки, не было пьянства, контакты с внешнем миром были сведены до
минимума, но при слабовольном и пьющем Калмыкове, а затем его юном сыне, дисциплина
упала, и за 10 лет с 1831 г. по 1840 г. в суде разбиралось 11 случаев воровства и два случая
непреднамеренного убийства
21
. Скорее всего потерпевшей стороной были не духоборцы, а
посторонние люди, которые и передали дела в суд.
Случаи воровства, пьянства, драк и оскорблений в обществе духоборцев случались и
при Капустине. В соответствии с морально-нравственными нормами, проповедуемыми
духоборческим учением, все перечисленные проступки были большим грехом. Если человек
после нескольких увещеваний не раскаивался, то грех уже рассматривался как преступление,
за которое следовало наказание. Вначале провинившегося отлучали от общего моления. Если
и это на него не действовало, его выгоняли из общины. Были или нет телесные наказания,
нам неизвестно, но позже, уже после переселения в Закавказье, случаи публичной порки
бывали.
Человек, нарушавший установившиеся в секте нормы поведения, не только подавал
другим дурной пример, его действия могли привести к столкновению с государственным
законом, дать повод властям усилить контроль над обществом духоборцев. Наиболее
опасных для спокойствия общества людей духоборцы отдавали в рекруты.
Хотя духоборцы по своему вероучению не считали себя обязанными служить в
армии, защищать государство и неоднократно просили правительство разрешить им
поставлять не рекрут, а отдавать деньгами, они в то же время просили о сохранении за ними
права «нерадивых к домостроительству и неугодных обществу» ставить натурою
22
. Это была
прекрасная возможность избавляться не только от нерадивых, но и от строптивых. Приговор,
выносившийся вождѐм и доверенными, обжалованию не подлежал, а власти всех уровней,
включая министра внутренних дел, всегда оказывались на стороне общества. У духоборца
Григория Неманихина за неуплату податей духоборческие старички отобрали имущество, а
сына его за то, что он «не ладил» с духоборцами, отдали вне очереди в рекруты
23
. «За дурное
поведение» не в зачѐт семейству духоборцы отдали в рекруты Егора Щукина. Щукин,
пытаясь избежать этой участи, хотел было перейти в православие, однако, испугавшись
проклятия отца, оставшегося в секте, смирился и пошѐл в солдаты
24
. В 1820 г. духоборцы
отдали в рекруты Петра Анненкова, который незадолго до этого вернулся из ссылки, пожил
среди единоверцев в с. Родионовке и увидел, что «у духоборцев все пороки вмещаются