11 / 17
11
яму, спрятали там 25 человек, а сверху наметали стог сена, забыв сделать отдушину. «Они,
любошные, там насмерть и затомились»
42
. Старик утверждал, что власти узнали об этом
случае и за это выселили духоборцев из Таврии, но по материалам следствия этот факт не
известен. Имел ли он на самом деле место или это выдумка старика, который хотел
представить всѐ как несчастный случай, за который поплатилось всѐ общество, неизвестно.
Как уже было сказано, при Калмыкове и его сыне Ларионе в Духобории большинство
убийств было совершено на бытовой почве во время драк, в состоянии алкогольного
опьянения. Для нас они интересны с точки зрения того, как духоборцы смотрели на такого
рода преступления и какое решение выносили на основе духоборческого обычного права.
Когда-то пастух Пѐтр Бедин потерял двух коров братьев Максима и Ефрема
Сусоевых. За это Бедин отдал им свою корову. Через пару лет брат пастуха – Конон Бедин,
пришѐл забрать корову у Ефрема Сусоева, т.к. на этот раз Ефрем не заплатил Петру Бедину
за выпас. Сын Ефрема – Карп не отдал корову, завязалась драка, в результате которой Карп
получил сильный удар и вскоре скончался. Ефрем хотел подать в суд, но доверенный С.
Красников, приехавший из Терпения, несомненно, по поручению В. Калмыкова, собрал
общество слободы Кириловки и велел Ефрему Сусоеву жалобу не подавать, так как сына
этим не вернѐшь, а подати за убитого до новой ревизии было велено платить убийце. Отец
побоялся идти против этого решения и куда-либо жаловаться
43
. Преступление и наказание
кажутся несоразмерными: за пьянство или строптивость отдавали в рекруты, а за убийство –
всего лишь своего рода денежный штраф. Но это как раз прагматичный крестьянский подход
к делу: удаление убийцы из общества, отдача в рекруты удовлетворит чувство мести
пострадавшей стороны, но хозяйство, и так лишившееся рабочих рук, будет и дальше нести
потери. Конечно, духоборцы могли руководствоваться и какими-то другими аргументами в
пользу такого решения, которые нам остались неизвестны. Например, в деле с убийством
Петра Плаксина и его друга, вместе с ними был взят духоборец Матвей Войкин, которого
первоначально тоже хотели убить как ненужного свидетеля, но потом решили, что у Матвея
братья и сыновья такие, что объявят в суде. Видимо, запугать эту многочисленную семью
было не так-то просто, поэтому решили Войкина не трогать.
Другое преступление, которое потрясло следователей и местные власти своей
жестокостью, произошло в 1825 г. Духоборец Тамбовки Иван Воронов закопал живою свою
родную сестру-инвалида Елизавету: немую дурочку, не владевшую руками и абсолютно не
способную к какой-либо работе. Мальчишки-пастухи видели в степи вырытую яму, а когда
прошѐл слух об исчезновении Елизаветы, они рассказали взрослым о яме, которая оказалась
уже зарытой. Выборный Тамбовки Иосиф Войкин доложил доверенному, а тот велел ехать с
этим вопросом в Терпение к Калмыкову. И. Войкин рассказывал на следствии, что приехав в
Терпение, во дворе Сиротского дома увидел доверенного А. Крылова, «объявили ему,
которой ходил докладывать Василию Калмыкову, и вышедши от оного, сказал им, что
Калмыков велел тело Вороновой перенести и похоронить на общем кладбище без всякой
огласки и никому о сѐм не доносить»
44
. Вечером была сходка всего села, на которой Иван
Воронов сознался, что зарыл сестру, потому что ему «наскучило кормить еѐ без всякой
пользы», и попросил у матери и стариков прощения. Сходка положила, что «как Елизавета
была малоумна и родная сестра Ивану, коего мать простила, то таковой проступок предать к
забвению»
45
. Малоумие 17-летней девушки, у которой Божественный образ в душе явно
отсутствовал, родство с убийцей и прощение матери давало духоборцам основание считать
преступление проступком, да к тому же и делом семейным. Но нельзя забывать, что уже
было распоряжение Калмыкова не предавать это убийство огласке, поэтому ничего другого
сходка постановить и не могла.
На обсуждение схода выносились только те убийства, которые не были
санкционированы вождѐм, т.е. которые носили бытовой характер. Так было по делу об
убийстве Карпа Сусоева, Елизаветы Вороновой, Евдокима Лукьянова, Ивана Гордюченко.
Участники схода выслушивали доверенного, который доводил до их сведения принятое
вождѐм решение о сокрытии убийства и, одобрив его, присоединившись к этому решению,
становились соучастниками преступления. Так, по делу об убийстве Ивана Гордюченко в
1831 г. в слободе Тамбовке «по повелению помянутого ж Калмыкова старейшины