109 / 309
109
ДУХОБОРЫ ВЪ КАНАДІІ.
года нашлась. Потомъ мы выросли, стали жить.
Когда здѣсь стали люди отыскивать слободу, изъ
нашего села, изъ Надежды, почитай-что никто не
сдался на это; Павлуша Планидинъ всѣхъ разгово-
рилъ, собственная жена у него хотѣла идти, тоже не
пустилъ. И я тоже не сдавался, чтобы ско.тъ отпу-
скать, да жена моя меня сговорила: „Грѣхъ, — гово-
рить, — на насъ и на нашихъ дѣтяхъ; откачнемся
грѣха!" Съ тѣмъ мы сходили въ Іорктонъ и назадъ
пришли. Сталъ я думать, какъ же это ничего наше
не сошлось... А жена говорить: „Все это глупство,
взяли, говоритъ, мы свой душевный компасъ и по-
вернули его на кривой бокъ. Теперь надо работать
покрѣпче"... А я не могу отстать и все думаю о
слободѣ. Что со мной сталось, самъ не знаю. Даже
ѣсть и пить пересталъ, все хожу по комнатѣ и ду-
маю. Ногти и волосы отростилъ, — думаю, все
живое, натуральное. Грѣхъ стричь... Жена зоветъ
меня работать, а я думаю: нельзя мнѣ работать, я
долженъ идти проповѣдывать. Сколько она плакала,
просила, даже на колѣни становилась, а я все ду-
маю одно: нельзя мнѣ сдаться. Она плачетъ, и я
плачу съ ней. „У тебя, — говоритъ, — есть жена
и сынъ". А я ей говорю: „Всѣ жены и всѣ дѣти".
А какъ стали мы уходить, сколько плачу было!
Вышли онѣ съ нами за село. Она меня ухватила и
говоритъ: „Я тебя не пустю". А я ее обнялъ и
подѣловалъ.
А потомъ все-таки говорю: „Мнѣ
нужно идти". А она говоритъ: „Ты бросилъ меня
съ дѣтьми". А я говорю: „Я вась никогда не
бросю. А когда увезутъ насъ въ теплую землю, я
тебѣ напишу оттуда, и ты могешь пріѣхать съ
дѣтьми"...
Митя откровенно всхлипнулъ. Онъ, видимо, снова