Previous Page  8 / 11 Next Page
Information
Show Menu
Previous Page 8 / 11 Next Page
Page Background

имущество брату Л.В. Калмыковой. Соседи духоборцев выступали на суде в качестве

свидетелей на стороне веригинцев, требовавших оставить имущество всему обществу. В

1895 г. веригинцы, отказавшись подчиняться государству, в знак протеста против службы

в армии сожгли собранное по их селам оружие и в результате более четырех тысяч

человек были высланы и расселены в нескольких уездах среди грузинского и татарского

населения по несколько семей в каждом32. В борьбе с правительством духоборцы начали

искать поддержку у социальных низов местного населения. Местные власти отмечали

всплеск прозелитизма, хотя это была не столько религиозная, сколько социально-

этическая пропаганда. Известен даже случай, когда духоборцы, работавшие в

монастырском саду в Сигнахском уезде, чуть не обратили в свою веру двух послушниц33.

Духоборцы, расселенные в результате репрессивной деятельности властей среди

закавказского населения, раздавали неимущим одежду и утварь, нанимались к ним в

работники за символическую плату, а то и вообще бесплатно. Они демонстративно могли

продать свою лошадь бедняку за 20 руб., отказав в продаже состоятельному человеку за

100 руб. В г. Тионеты духоборцы откупили оптом магазин и раздали товар бесплатно

нуждавшимся. Социальная направленность их деятельности была очевидна, и это как раз

особенно импонировало основной массе местного крестьянства. «Туземное крестьянское

население не оставалось в долгу и старалось угождать духоборцам всем, чем можно,

главным же образом предоставлением своих помещений под квартиры расселенным,

причем гостям отдавалась лучшая часть дома»34, – писал главноначальствующий

гражданской частью на Кавказе князь Голицин. Расселение способствовало более

глубокому освоению духоборцами кавказских языков.

В 1896 г. лидер духоборцев П.В.Веригин, отбывавший ссылку в Обдорске,

предложил своим сторонникам отказаться от идеи «избранности» и именоваться

«Христианской общиной всемирного братства», все члены которой «уважают достоинство

и честь человека как в самом себе, так равно и в себе подобных»

35

.

Наиболее радикальная часть последователей Веригина эмигрировала в Канаду,

остальные члены «большой половины» согласились служить в армии и остались в

Закавказье. Несмотря на то, что и они присоединялись к провозглашенному П.В.

Веригиным манифесту «Из общих взглядов Христианской общины всемирного братства»,

все-таки смешанных браков с местным населением не было. Духоборцы в Закавказье

никого не принимали в свою общину и не разрешали селиться на своих землях. Тем не

менее известно, что в Сиротском доме в с. Горелое, являвшемся религиозно-

административным центром Духобории, воспитывались и сироты из местного населения.

Ахалкалакские духоборцы спасали армян во время оккупации этой территории

турецкими войсками в 1918-21 годах, прятали их в своих домах, а потом помогали

материально. Еще живы свидетели тех событий. Известен даже случай, когда знакомый

одной духоборческой семьи – армянин по имени Мартин – «перекупил» болевшего

ребенка

, названного в его честь Мартином.

Отношения духоборцев с соседями были существенно испорчены проведенной в

тех местах в 1922-23 гг. земельной реформой. Духоборцы во всех уездах потеряли

большое количество земли, отрезанной в пользу соседей. Им пришлось срочно сокращать

поголовье скота, разладилась работа только что построенного сыроваренного заводика в с.

Тамбовка, созданного на кооперативных началах. В 1923 г. 4,5 тыс. духоборцев:

ахалкалакских, елизаветпольских и карсских, (потерявших свои земли и имущество в

перешедшей к Турции Карсской области), переселились в Сальские степи (ныне

Целинский район Ростовской области). Освободившиеся земли были переданы

малоземельным местным жителям. Политика новых закавказских властей, главным

образом из коренного населения, была направлена на разрушение духоборческой

замкнутости, на борьбу с их религиозностью и их культурой. Часто у них отрезали

Среди духоборцев существовал обычай, если ребенок болел, то кто-то, у кого были здоровые дети, как бы

за деньги покупал его; при этом ребенку могли дать новое имя.