119 / 309
116
ДУХОБОРЫ ВЪ КАНАДІІ.
духоборы, не могла имѣть никакого успѣха. Геліеръ
все-таки былъ попроворнѣе. Онъ былъ полонъ бла-
годарности къ своей конгрегаціи, воспитавшей его
и сдѣлавшей изъ него человѣка, и по-своему былъ
очень преданъ своей идеѣ. Зато онъ горько жа-
ловался на нераскаянность русскихъ диссидентовъ.
— Это такой народъ, — говорилъ онъ, — не
хочетъ уважать ничего! Я имъ говорю: вы мужики,
что вы можете понимать? Дайте, я вамъ устрою
школу и буду просвѣщать вашихъ дѣтей съ писа-
ніемъ, какъ всѣ порядочные люди, А они говорятъ:
„Ты про чужое писаніе не расписывай, а говори отъ
ума. У тебя что на плечахъ, — голова или дыня?
Кажи намъ, что у тебя есть подъ коркой"...
Послѣ нѣкоторыхъ довольно непріятныхъ сголк-
новеній мужчины совсѣмъ перестали спорить съ Ге-
ліеромъ. Онъ, впрочемъ, самъ признавался мнѣ, что
не въ силахъ угоняться за пухоборскою діалектикой.
Женщины донимали проповѣдника по-своему.
— Ты давеча говорилъ, — приставала къ нему
одна молодая духоборка въ моемъ присутствіи, —
что въ писаніи сказано: „Всякій человѣкъ долженъ
трудиться"? . .
— Конечно, сказано! — подхватилъ Геліеръ съ
полемическимъ оттѣнкомъ въ голосѣ.
— Ну, такъ на тебѣ топоръ, наруби намъ дровъ!—
и она совала ему въ руки длинную американскую
сѣкиру, ручка которой приходилась ему подъ самое
плечо.
— Языкомъ-то всякій могетъ, — сентенціозно при-
бавляла она, — а матушка-ладонь весь міръ кор-
мить.
Въ концѣ концовъ неугомонный проповѣдникъ
отказался отъ всякой надежды пріобрѣсти какое-ни-