239 / 309
23ô
ДУХОБОРЫ ВЪ КАНАДѢ.
Къ духоборамъ Твердохлѣбъ относился съ край-
нимъ недружелюбіемъ.
— Какіе это люди, — говорилъ онъ негодую-
щимъ тономъ. — Вы посмотрите, чего они ѣдятъ.
Вода да картошка, да капуста. Я отъ такой ѣды и
изъ Россіи утикъ. А мясо по-ихнему исти грѣхъ, а
на распутство у нихъ нѣтъ грѣха. Примѣрно, гово-
рится у нихъ, что если дѣвка принесетъ ребенка,
нѣтъ грѣха. Или если мужъ не ладитъ съ женой,
то отсылаетъ эту прочь, а беретъ другую, а ей
тоже вольно выйти замужъ.
Такъ относился этотъ суровый хохолъ даже къ
полутеоретическому признанію развода, допускаемому
духоборами.
— Они живутъ — не люди, помрутъ — не по-
койники, — говорилъ Твердохлѣбъ. — Чего за-
работала отдай въ общину, а самому никогда де-
негь нѣтъ, и ничего купить не можно. Чисто аре-
стантскія роты.
Это была противоположность великорусской об-
іцинности и хохлацкаго индивидуализма.
— Недовольства тоже много, — разсказывалъ
Твердохлѣбъ, — особенно между мужчинами. Жен-
щины болѣе прилѣпливаются къ общинѣ, потому
что Веригинъ обѣщалъ ихъ сдѣлать барынями, чтобы
онѣ работали мало. — Меньше, чѣмъ имъ Богъ зве-
ливъ, — вставилъ Твердохлѣбъ, — и обѣщалъ тоже
купить имъ хорошіе наряды.
— Я уговаривалъ тѣхъ мужиковъ, — продол-
жалъ Твердохлѣбъ, — вы попробуйте, уйдите прочь
человѣкъ пятьдесятъ, а бабы если не хотятъ, то ихъ
оставьте, пускай онъ ихъ кормитъ, Веригинъ то-есть.
Такъ не соглашаются они. А заживные люди тоже
лаются, — продолжалъ Твердохлѣбъ, — которымъ